Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]

- Ты бы отписал государю про наши планы, Михаил.

- Он и так в курсе событий, - коротко отрезал Ардатов, и Горчаков больше не стал возвращаться к этой теме.

Ранним утром следующего дня, противник возобновил свою непрерывную бомбардировку русских позиций. Ночью французы провели фальшивую атаку напротив Малахова кургана, но на этот раз все потуги врага поймать русских на обмане, были напрасны. Как того потребовал Ардатов, русские резервы больше не подводились к ближнему краю обороны и вражеские ядра падали впустую, густо усеивая собой севастопольскую землю.

В этот день потери среди защитников Севастополя сократились, чуть ли не вдвое, чего нельзя было сказать о состоянии его бастионов. Методичный обстрел осадными орудиями медленно и верно приводил к их полному разрушению. Героические гарнизоны бастионов и батарей отчаянно боролись за живучесть своих позиций не щадя своих сил и, порой, жизней. Едва выдавалась возможность, они тут же бросались исправлять разрушенные бруствера или нагребать землю на пороховые погреба, дабы это была единственная возможность уберечь их от попадания вражеской бомбы. Однако, наносимый врагом урон было невозможно исправить за те короткие промежутки времени, которые дарил неприятель русским солдатам и матросам.

Все это прекрасно видел князь Горчаков, обходивший передовые позиции вместе со своей свитой, несмотря на шквальный огонь врага. Он без тени робости обошел укрепления Городской стороны обстреливаемой в этот день не особенно интенсивно, посетил 4 и 3 бастионы и дал уговорить себя свите не рисковать жизнью, ради посещения Малахова кургана.

Вместо Корниловского бастиона он посетил госпиталь, где собственноручно произвел награждение орденом Георгия 4 степени тяжелораненого подпоручика Безобразова. Командуя батареей из четырех орудий, 18 августа он вступил в неравный бой с двумя семипушечными неприятельскими батареями и заставил замолчать шесть вражеских орудий.

Ардатов не сопровождал князя в его посещении передовой, а вместе с инженер-полковником Геннерихом обошел уже закладываемую вторую линию обороны.

- Обратите особое внимание, Петр Карлович, на прикрытие Малахова кургана. Судя по силе вражеского огня, он, вне всякого сомнения, является главной целью будущего штурма противника. Поэтому именно на этом направлении в первую очередь должны быть возведены укрепления новой линии обороны.

- Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Генерал Тотлебен тоже считал это направление наиболее опасным и потому на этом участке обороны разработал такую систему, которая позволяет держать оборону даже в случае падения бастиона, - с азартом рассказывал инженер.

- Значит, отстоим город?

- Отстоим, ваше превосходительство, если только войска будут, - осторожно проговорил Геннерих.

- Обязательно будут. Уж об этом я позабочусь, - успокоил собеседника Ардатов и продолжил - а вас же прошу сделать этот участок обороны на ять.

- Сделаем, ваше превосходительство, точно в срок, - заверил графа собеседник.

Враг между тем усиленно обстреливал севастопольские порядки. Как всегда, больше всех досталось Корниловскому бастиону. От многочисленных попаданий неприятельских бомб, большое число пушек было выведено из строя, а орудийная прислуга была заменена бессчетное количество раз. По всем мыслимым и немыслимым законам артиллерия Малахова кургана уже давно должна была быть приведена к молчанию, и тем ни менее, русские артиллеристы продолжали сражаться, да еще как.

Батарея поручика Будищева, оставшись при трех орудиях, своим ответным огнем сумела нанести огромный ущерб противнику. От прямого попадания русских бомб, на вражеской батарее расположенной на Камчатском люнете, произошел взрыв порохового погреба. В один момент на воздух взлетело свыше семи тысяч килограммов пороха и триста пятьдесят снаряженных гранат.

Сила его была такова, что у французов погибло свыше ста человек, и еще столько же было ранено, включая семерых офицеров. Кусок бревна, отброшенный на английскую траншею, при падении убил свыше двадцати человек, чем навел страшный ужас среди британцев, мирно сидевших на солнышке. Осколки камней и куски дерева, разбросанные в разные стороны, достигали даже наших окопов.

Не отставали от своих товарищей и пушкари с 3 бастиона, которые после полудня не только привели к молчанию две вражеские мортирные батареи, но так же уничтожили большой пороховой склад у англичан. Сила его взрыва мало, чем уступала взрыву на Камчатском люнете. В один миг наши позиции накрыл шквал камней и досок с гвоздями, после чего в неприятельских траншеях повисла напряженная тишина, сменившаяся шквальным штуцерным огнем.

Возможно от этих взрывов, возможно, нет, но к трем часа дня, вражеская бомбардировка стала стихать и вскоре сошла на нет, перейдя в вялую перестрелку.

Князь Горчаков терпеливо дождался предсказанного Ардатовым ослабления вражеского огня и отбыл из города уже затемно. Артиллеристы Пелесье полностью прекратили огонь, и впервые за все время обстрела, над городом повисла продолжительная тишина.

По лицу командующего было трудно определить, доволен ли он исполнением предсказания графа или нет. Добившись согласия Ардатова на сооружения моста, Горчаков был поглощен исполнением этого замысла.

Хорошо изучив повадки генерал-адъютанта, Михаил Павлович был полностью уверен, что с момента сооружения моста, он не будет особенно драться за южную часть Севастополя. Князь не был предателем или изменником русскому делу, но он твердо держался своего плана предусматривавший переход войск на Северную сторону и принуждения противника к штурму русских позиций на Макензевых горах.

Сам план по своей сути был не плох, но с его исполнением полностью перечеркивалась судьба кораблей Черноморского флота, стоявших в севастопольской гавани. Для Горчакова они уже не имели никакой ценности, и самым лучшим вариантом было их затопление. С этим планом было много согласных, как в Бахчисарае, так и в Петербурге и даже в самом Севастополе. Однако с ним был совершенно не согласен граф Ардатов, у которого на флот были свои, далекоидущие планы.

Горчаков так же хорошо понимал намерения Михаил Павловича и, согласно достигнутой договоренности, не собирался ему мешать. Справедливо полагая, что, в случае успеха, победная чаща не минует и его самого, как это уже дважды случалось. Поэтому, покидая Севастополь, он только спросил графа так, что его вопрос мог понять только посвященный.

- Значит Бородино?

- Скорее всего.

- Останешься?

- Нет. Мое главное дело там, а здесь пускай трудятся Хрулев и Геннерих. Я им полностью доверяю.